Отзыв автора ira2789 о Инфекционное отделение ГБУЗ СО (Россия, Североуральск)

Достоинства: Достойный персонал Недостатки: Захудалое здание В детстве я просто обожала болеть. Один приём у врача и неделя тишины, и «всегочтохочуделанья» тебе обеспечена, а там уже как фишка ляжет: продлят – не продлят… Право, закономерность всегда одна – дети вырастают, а нетленка «Куда уходит детство…» догоняет по вечерам. Взрослому болеть уже не так интересно и выгодно, а плеши от облупившейся краски на больничных стенах больше не кажутся полем для рисования фантазийных существ, теперь они напоминают «поле боя». Сама став родителем, приготовилась к тому, что, на пару с сыном, иногда будем «постоялить» в каком-нибудь стационаре. Когда пришлось столкнуться с явлением североуральской медицины в новом статусе, поняла свою маму, не раз лежавшую со мной в местных «шикарных» палатах. Ведь с той поры некоторые вещи остались на задворках больничного финансирования. Когда у малыша поднялась температура, я вызвала скорую. Отмечу, газелька с красным крестом на всю дверцу, прибыла в мгновение ока. Девочки-фельдшеры поставили нам укольчик, и мы отправились бороздить больничные просторы. Оказалось, у нас было осложнение после ОРВИ. Не долечились. Поэтому врач определил сыночка в инфекционное отделение. Помню это место, и его пегие стены… сама лежала здесь еще маленькой девочкой. Тогда мне было всё равно, сыплется штукатурка или нет. Зато сейчас, увидев с небольшой высоты своих лет, чем дышит нынешняя «инфекционка», мягко сказать, обалдела. В больничном городке Инфекция стоит особняком. С виду изрядно обветшавшее здание с запущенным подъездом, который похож на сельскую дорогу в сезон дождей. Даже железобетонная изгородь проиграла в борьбе со временем, не имея права на допинг. Всё покошено, арматура торчит. Издали двухэтажное здание смахивает на элемент бутафорного пейзажа, что ставят для съёмок фильма ужасов. Подойдя ближе, сомнений не остаётся, так и есть. Либо здесь пройдут съёмки «Постапокалипсиса», либо очередной ремейк «Войны миров». Нас проводили в приёмное отделение, где записали данные для местной «амбулаторки». Изнутри оказалось еще жутче. Бредя через тёмный коридор с трещинами от пола до потолка, почувствовала себя сталкером со «сталкерёнышем» на руках. Будто очутилась в заброшенном помещении, словно нас привезли ни туда, где из больного делают здорового, а на экскурсию по зловещим «достопримечательностям» Припяти. Это местечко не видело капремонта доооолгие-долгие годы. Даже косметического… Наконец-то проводили в «апартаменты», где нас ожидал «прохладный приём». Едва мы зашли в палату, как холодная волна окатила с ног до головы. Наверняка «комнатный морозец» хороводит здесь с начала зимы. Гуляя по квадратным метрам комнатушки, он подпитывался новыми холодными потоками, что прорывались сквозь ветхие рамы окошка. Всё это оставляло без шансов местное отопление, а труды чугунной батареи были тщетны (которая, между прочим, шпарила, дай Бог!). Ясное дело, скорая не терпит долгих сборов, всё надо делать быстро. Поэтому, в больницу мы отправились в домашней одежде. Отсутствие кофточки компенсировала шерстяной шалью, которой укутались перед тем, как нырнуть в зимний конверт и застегнуться на все клёпки, и замки. А между тем на улице – трескучий холод. Холодно и в газели. Перед тем, как отчалить в больничный отпуск, прижала ребёнка к груди и уткнулась носом в его маленький капюшончик. В нашей палате, ориентированной на самых маленьких, стояла железная кроватка, в которую я тут же определила свой ценный груз. Малыш уснул. Только было не понятно из-за чего: холода, усталости? Ведь на нём был лёгкий хэбэшный комбинезон – единственная одёжка (не считая верхней), которую мы успели надеть. Я попросила выдать еще несколько одеял для малыша. В итоге, он лежал под тремя байковыми покрывалами и шалью из чистой шерсти. Но ребёнок будто остывал на градус каждую минуту. Красный холодный носик, ледяные щёчки, ручки и всё тело. Я взяла спящего малютку на руки, чтобы согреть, но вместо этого мы просто замерзали вместе. Поняв, что от одеял и меня - которая тоже вот-вот и окоченеет, нет никакого проку, отправилась за верхней одеждой сына. Но шкаф, в котором висели наши вещи, был закрыт на ключ, а «привратница» куда-то ушла… Что ж, пошла дожидаться ключа в свою палату. Тогда я подумала: вот это больница! Здесь запросто, к уже имеющимся симптомам, добавятся несколько простудных. Ведь изрядная потрёпанность и старость здания делает его малоустойчивым к внешним морозам. Но всё-таки в отделении инфекции было кое-что моложе тридцати. Кровати. Несколько лет назад старые панцирные койки заменили на новенькие и беленькие. Как раз один из тех примеров, доказывающих правоту высказывания о том, что старый друг лучше новых двух. Этими койками, видимо, наказывают больных за то, что они заболели. Никогда не считала себя неженкой - спала и на раскладушках, и на полусдувшемся матрасе. Но мне еще не приходилось засыпать на куске «забора», спина, после которого, похожа на вафлю и даже похрустывает также. Вот он, "забор" вместо кровати Нервный день продолжался. Огорчившись стремительно остывающей температуре малыша, с размаху села на свою кровать. О, ужас… Пятая точка ощутила на себе удар от нескольких железных прутьев, сваренных между собой подлой клеткой. Будто я села на арматуру, что торчит из полуразрушенного забора. 90 % вины за твёрдость приземления лежит на матраце, который лежал в тот момент на койке и который давным-давно изжил своё. Я, конечно, попросила еще один, но мягче не стало, ибо два блина – не стопка… Тем временем, сыночек никак не приходил в норму, носик по-прежнему красный, тельце холодное. Укутав его плотнее, сама не заметила, как уснула. Нас разбудила санитарочка. Она зашла в палату с большим пакетом вещей для сынишки, который передал муж. Я тут же надела на малютку самую тёплую кофточку, штанишки и носочки. Через некоторое время мы согрелись. Немного успокоившись, присмотрелась к своему новому пристанищу. На полу, конечно, постелен линолеум, вот только время его не пощадило. Дырявое полотно, местами обнажало полупрогнившие скрипучие доски, а стоптанная стекловатная прослойка торчала из дыр лохматыми фалдами, которые иногда отрывались и путешествовали из угла в угол перекати-полем. Этот пол похож на фартук Золушки - весь в заплатках, изношенный донельзя. И всё равно злая мачеха наотрез отказывалась выдать трудяжке новую форму. Пришлось лелеять единственный передник. Другого-то нет и вряд ли появится. "Фартук Золушки..." Работники поговаривают, что уже лет десять, как здание «ходит ходуном». Видимо из-за этого косяки в моей палате разъезжаются друг от друга по миллиметру в год. Стены просто фантастические - поддерживают основной стиль больницы. Но выбоины и трещины в стене комнаты, предназначенной для самых маленьких – это перебор. Что-то с косяками... Есть и положительные моменты. Санузел расположен прямо в палате, в отдельной маленькой комнатке за дверью – туалет, соседняя дверь вела в ванную, её мы делили с другими маленькими соседями. «Двухдверная» система на входе образовала некий холл (хоть какая-то надежда на то, что холоднее уже не будет). Раковина расположена в этом самом холле, что, на мой взгляд, здорово, потому как умывальник, находящийся на территории «жилого» пространства, создаёт атмосферу камеры заключенного. Через некоторое время от холодной спячки очнулись и мои носовые рецепторы. Я начала понимать, что в палате стоит неприкрытый запах канализации! Родственники принесли освежитель, но это не помогло. Пришлось привыкать… Каждый день санитарочка тёрла ободранный подоконник, очищая поверхность от, как бы это сказать, «болезнетворных микробов». Но на деле она просто собирала на тряпку отлетевшие хлопья белой краски, которой когда-то давно была покрашена эта убитая временем деревяшка. Из-за холода, веющего от окна, пришлось попросить одно из этих жутких шерстяных одеял в «поносную» клеточку, чтобы положить его на подоконник. Эта маленькая мера, пусть и немного, но помогла сдержать прохладные потоки воздуха. И снова о положительном. Мне очень понравилась кухня. Точнее буфет, где моют посуду, раскладывают кашки и супчики по тарелкам… Как-то зашла туда за чаем. Стоя посреди раздаточной, почувствовала неизмеримое тепло самобытности. Здесь нет вымеренных по линейке белоснежных стальных гарнитуров, «аэродинамичных» светильников, полов «под мрамор». Всё просто и по-советски уютно: тёплая во всех смыслах комната со старенькими навесными шкафами с неизменно кривовисящими створками, рабочий стол с обивкой из алюминия, на нём – металлическое блюдо с неровными краями, будто «вылепленное из пластилина»… Здесь пахнет хлебом. На окне с «бабушкиными» занавесками, стоит чайный сервиз. Эти нарядные чашечки служат прямому назначению только по особым корпоративным случаям или стоят просто для красоты. А на раздвижном полированном столе, под белоснежным вафельным полотенцем, стынет чья-то порция заливного. Наверняка заливного… Гвоздь и хозяйка буфета – увесистая старинная плита, с бортиками и двумя внушительными раскалёнными плитами, на которых сотрудники греют, парят и кипятят. Я пыталась отыскать регуляторы нагрева, но не нашла. Даже в шутку подумала, что работает печка на дровах. Оказывается, для сего мощного агрегата предназначен отдельный щит с рубильником, который расположился на стене под потолком. Несмотря на явную устарелость кухонного инвентаря и, в целом, «интерьерчика», здесь очень чисто и прибрано. В этом месте просто приятно находиться. Душевно тут и всё. С кружкой полной кипятка, вернулась обратно в свою холодную и маленькую комнатушку. Горячий чай помог окончательно прийти в чувства, и как-то не хотелось мне в ту минуту заострять внимание на очевидных минусах. Вместо этого я стала концентрировать внимание на ни менее очевидных плюсах. Нас пригласили на ингаляцию. Первые минуты лечебной процедуры сыночек пытался вывернуться. Но медсестра не ушла заниматься кучей своих сверхурочных дел, напротив, она помогла ребёнку успокоиться, разговаривала с ним, пела, гремела блестящими ключами от ординаторской. Благодаря чему сынок спокойно досидел до конца процедуры. Вечерело. Нам принесли ужин. Санитарка на цыпочках с подносом (почти цирковой номер) вошла в палату, дабы не разбудить малыша, на случай если тот спит. Жаль, но почему-то такие жесты стали редкостью. Если ты по натуре своей сова, то на время пребывания в больнице твоя птичка переживает сильнейший апгрэйд, перевоплощаясь в самого, что ни на есть, жаворонка. Раньше у нас не было ну никакого графика, разве что ночь путалась с днём. В больнице эта хаотичность перестала досаждать. Исчезнув потом вовсе. В 22.00 мы уже засыпали, а в 7-м утра и даже раньше, были как огурчики. Хотя однажды мы позволили себе разоспаться и, ближе к восьми утра к нам зашла медсестра с предписанным уколом для карапуза. Я отказалась его будить, сонный он может испугаться укола, не говоря уже о «болючести» инъекции. Сестра не стала возражать, а лишь тихонечко, покидая палату, пожелала доброго утра. Ближе к десяти мы окончательно проснулись, и тогда я позволила вколоть антибиотик. Оказалось, смена медсестры к тому времени давно закончилась, она смирно ждала нашего пробуждения! Удивило, что на лице человека, за плечами которого 20-часовая смена, не нарисовалась раздраженность, усталость и обида на весь мир. Она поставила нам укол, помогла успокоиться и только после этого покинула пост. В Инфекции врачей немного, в сущности, за всё своё пребывание я видела только одного. Женщина лет 60, приятная на вид и на общение. Несмотря на глобальную загруженность, с каждым пациентом общается так, будто в других палатах не ждут своей очереди остальные больные. Каждый обход – тщательный осмотр, вынесение «вердикта» и очень полезные беседы. Врач помнит каждого в лицо, а если встретишься с ней вне палаты, она обязательно поинтересуется здоровьем и, в случае чего даст ценные наставления. Однажды, не дождавшись обхода, мы сладко задремали, а когда пришла врач и увидела спящего ребёнка, сказала: «Не будите, пускай спит, а когда проснётся, сообщите…». Прошу заметить, это далеко не детская больница, здесь нет педиатров, хотя отношение к детям на порядок лучше, чем в вышеупомянутой больнице! Да что там, здесь к малышам относятся лучше, чем в том же краснотурьинском роддоме (жители северного куста поймут, о чем речь). Когда сыночек появился на свет, он не сразу воспринял грудное вскармливание. Привыкал к материнскому молоку несколько дней. На каждую попытку его накормить, реагировал заливающимся криком. У меня паника, ведь малыш с рождения ничего ни ел. Голодные и нервные ночи катились квадратным валуном. На жалобный детский вопль никто из медперсонала, до поры, не отзывался. На руках - орущий младенец, с ним не выбежать в коридор для поиска подмоги, оставить маленького одного тоже нельзя. Оставалось только кричать «помогите!» прямо из палаты, чего, естественно, я делать не стала… Малыш не кушал. Однако выходящие постродовые массы частенько наполняли наш подгуз. Наступило очередное измождённое утро я, как обычно, меняла сыну «памперс». С кричащим ребёнком нужно быть быстрым, как пума: шух-шух – попа подмыта и одета. И вот, в полуобморочном состоянии, надев на козявочку всё свеженькое, замарашки кинула под ноги, чтобы после спокойно рассортировать, что куда… Но тут, откуда ни возьмись, нарисовалась медсестра и, увидев использованный подгузник, валяющийся под ногами, сделала мне замечание, потребовав, чтобы я немедленно всё убрала. Я пыталась объяснить, что после пеленания и так собиралась это сделать. Но та не унимается – бросай всё и убирай! И тут во мне взорвалась мини атомная бомба. Я не сплю несколько суток, еще не отошла после не самых лёгких родов, мой сын отказывается брать грудь, вопит как резаный уже который день. Так стоит ли приставать ко мне со своей, откровенно говоря, фигнёй? Думаю, не надо слов, чтобы увидеть, как чувствует себя только что родившая замученная мать. На следующий день ситуация повторилась. В общем, эта красочная история приобщается к теме того, как нельзя себя вести медикам, работающим с детьми. Невнимательность царит даже в детской поликлинике моего города. Например, вызванный на дом врач может не прийти, а патронажная сестра игнорировать ежемесячные визиты к грудничку. Никто не звонит, если не приходишь на «отметку» слишком долго. А в самой ДП царит атмосфера лёгкого хаоса, вперемешку с равнодушием и пафосом молодых врачей-недоучек. И кто бы мог подумать, что я увижу полную противоположность всему этому в облетевших стенах отделения инфекции. Коллектив здесь и правда достойный, от санитарочек до врачей. Дружные и приветливые медики несут свою вахту в аварийном здании, чья служба долгие десятилетия держится на автопилоте, заливающимся огоньками SOS. Может энтузиазм работников виной тому, что крыша здесь еще не обвалилась… но всё же и его не хватит, чтобы затмить всю захудалость больницы, в которой, в прямом смысле слова, проваливается пол. Легко находить проблемы и просто тыкать в них пальцем. В Инфекции же проблем столько, что пальцев рук всех больных, проходящих лечение там, не хватит, чтобы их сосчитать. Есть кое-что, что даст отделению несколько «очков» и позволит обойтись «малой кровью». Это важные мелочи, отсутствие которых делает жизнь почти спартанской… В моей палате, как я уже говорила, есть кроватка для малыша. И вся она железная. Материал выбран не зря. Гладкую и непористую поверхность металла легче обрабатывать антисептиком, чем то же дерево. Но, есть одно большущее НО. Удар о железный прут гораздо сильнее, чем о деревянную перегородку. У сына сейчас переходный период, он учится ползать и делает это весьма своеобразно. В прямом смысле слова он работает головой – вперёд летит голова, а за ней и всё остальное… Однажды ребёнок налетел на железяку и мои огромные перьевые подушки его не уберегли. Еле успокоила. Внутри кроватки очень не хватало мягких бортиков, чтобы уберечь детскую голову от ушибов. Дальше. Переодевались и проводили все гигиенические процедуры малыша на моей койке, потому, что борта детской кроватки слишком высоки, даже с учетом самого низкого положения. Прошу заметить, что высота моей койки от пола до «лежака» составляла всего 40 см. Приходилось вот так, согнувшись в три погибели, проводить много времени. Спина и поясница к концу дня жутко болели, а позвоночник, по-моему, хрустит до сих пор. Решением одной из маленьких, но таких животрепещущих проблем, стало бы приобретение защитных накладок в кроватки палат, рассчитанных на "полтора" человека. Вторая немаловажная проблема: спасти родительскую спину и уберечь ребёнка от простуды, помогло бы что-то типа небольшого пеленальника. При этом, совершенно не обязательно закупать дорогую детскую мебель, сойдёт любая одноярусная этажерка или старый раздвижной стол, коих в древних закромах больниц всегда полно. Главный критерий – метровая высота и не слишком маленькая площадь столешницы. Что же касается защитных накладок, то сегодня в сетях Интернета можно найти целые сообщества людей, продающих вещи своих выросших детей. Мягкие бортики можно приобрести за сущие копейки. А также всегда есть самаритяне, готовые помочь просто от чистого сердца, поделившись подобной атрибутикой безвозмездно. Хотя это я, конечно, хватила. Вряд ли кто-то будет заниматься подобными вещами… Но было бы здорово. Я ведь о многом не говорю. Совсем хорошо, если бы в палатах было тепло, а стены не сыпались дождём, а ванной и туалете перестало бы смердеть канализация… Прожив две недели в отделении инфекции, я поняла: дебет с кредитом здесь разошлись навсегда. Например, персонал, работающий в больнице прекрасен, как всецело, так и по отдельности. Чего не скажешь о стенах отделения, которые сами нуждаются в лечении, как и десятки замерзающих в ней пациентов.